– По-моему, платье совсем простое, – сказал Тим, – кусокдорогой ткани и длинная нитка бус.

– Вот, вот, – сказала его мать.

– Очень точное, типично мужское описание модели, котораястоит девяносто гиней.

Миссис Аллертон продолжала изучать список пассажиров.

– Мистер Фактора, это, должно быть, один из четверых за темстолом. Необычайно тихий молодой человек, который ни разу не промолвил нислова. Славное лицо, сдержанное, умное.

– Да, умное, верно, – согласился Пуаро.

– Он молчит и слушает чрезвычайно внимательно. Он также инаблюдает. Ничего не пропускает. Он не принадлежит к той категории людей,которые путешествуют ради отдыха или развлечения в это время в этой частисвета. Хотел бы я знать, зачем он здесь?

– Мистер Фергюсон, – прочла миссис Аллертон.

– Подозреваю, мистер Фергюсон – это юный джентльмен вгрязных джинсах. Миссис Оттерборн, мисс Оттерборн. Мы их уже знаем. МистерПеннингтон. Дядюшка Эндрью. По-моему, у него приятная внешность.

– Ну, мама, – перебил Тим.

– По-моему, у него очень приятная внешность, но суховат, –настаивала миссис Аллертон.

– И такой жестокий подбородок. Вполне возможно, он – один изтех, о ком читаешь в газетах: заправила с Уолл-стрит. Он, конечно, ужаснобогат. Дальше: мсье Эркюль Пуаро, таланты которого здесь, увы, пропадают втуне.Ну, Тим, соверши преступление, и мсье Пуаро его тут же раскроет.

Почему-то эта шутка вконец разозлила Тима. Он нахмурился, иона поспешно продолжала:

– Мистер Ричетти. Наш приятель-археолог. Дальше мисс Робсони, наконец, мисс Ван Скулер. Это просто. Чрезвычайно безобразная стараяамериканка, которая чувствует себя здесь королевой и не снисходит ни до кого,за исключением самых выдающихся личностей. Существо удивительное, не так ли?Она представляет свое время и свой круг. Две женщины за ее столом, наверное, –мисс Бауэрс и мисс Робсон. Худая в пенсне, должно быть, секретарша, а этатрогательная молодая – бедная родственница. С ней обращаются, как с чернойрабыней, а она все равно довольна и наслаждается путешествием. Я думаю, Робсон– секретарша, а Бауэрс – бедная родственница.

– Все наоборот, мама, – засмеялся Тим. К нему вдругвернулось хорошее настроение.

– А ты откуда знаешь?

– Потому что перед обедом я был в холле и слышал, как стараямартышка говорила молодой: «Где мисс Бауэрс? Сейчас же разыщите ее, Корнелия!»И Корнелия умчалась, как послушный пес.

Для человека, умеющего наблюдать, события после ужинаразвивались довольно любопытно. Молодой человек в грязных джинсах оказался,действительно, мистером Фергюсоном. Он удалился в комнату для курящих, презираявсех, собравшихся в застекленном салоне. Самое удобное и безопасное в отношениисквозняков место оккупировала мисс Ван Скулер – она твердой поступьюприблизилась к столу, за которым сидела миссис Оттерборн, и, гипнотизируятюрбан взглядом, заявила:

– Извините, я оставила здесь свое вязанье.

Та поспешно поднялась и оставила свои позиции. МиссисОттерборн присела рядом и отважилась завязать разговор, но ответом была стольледяная вежливость, что она не выдержала и ушла. После чего мисс Ван Скулервосседала в гордом одиночестве.

Дойли объединились с Аллертонами. Доктор Бесснер избрал себев товарищи молчаливого Фантора. Жаклина де Бельфорт углубилась в книгу, аРозали Оттерборн не могла найти себе места и беспокойно расхаживала по салону.Миссис Аллертон попробовала заговорить с ней и привлечь в свою компанию, но таотвечала весьма нелюбезно.

Пуаро провел вечер, выслушивая отчет миссис Оттерборн омиссии писателя. Направляясь к себе в каюту, он встретил Жаклину де Бельфорт.Она смотрела на воду, облокотившись на поручни, и, когда обернулась, егопоразило выражение ее лица. Ни вызова, ни насмешки, ни мрачной решимости –только острая боль.

– Добрый вечер, мадемуазель.

– Добрый вечер, мсье Пуаро. Вы не удивились, встретив меняздесь?

– Не столь удивился, сколь огорчился, – ответил он искренне.

– Огорчились за меня?

– Да, именно за вас. Вы вступили на очень опасный путь,мадемуазель. Все мы на этом пароходе отправляемся в путешествие, и вы тоже,только ваше путешествие особое. Путешествие души по быстрой реке, среди опасныхскал, оно таит неизведанные рифы, омуты и несчастья.

– Зачем вы все это мне говорите?

– Потому что это правда. Вы выбрали опасный путь и сожгли засобой мосты… Теперь даже если вы захотите, вам будет трудно повернуть назад.

– Вы совершенно правы, – задумчиво ответила она. Потом,откинув голову, продолжала отчаянно:

– Что же делать, человеку дано следовать за его звездой,куда бы она его ни вела…

– Смотрите, мадемуазель, не ошибитесь, звезда может обманутьвас.

Она засмеялась и, подражая крику попугая, воскликнула:

– Моя звезда, сэр, скверная звезда! Она непременно упадет.

Миновали Эц-Шабу, где путешественники выходили на берег,чтобы осмотреть храмы бога Амона. И снова «Карнак» заскользил по реке. Пейзажстал более веселым. На берегах появилась растительность. Перемена в окружающейприроде подействовала и на людей. Исчезла подавленность, которая сковывала всехв начале пути. Тим Аллертон больше не хмурился, и Розали оживилась. Линнет тожеповеселела. К ней подошел Пеннингтон.

– Надо обсудить с тобой два-три деловых вопроса. Я понимаю,что это неуместно во время свадебного путешествия, но ты понимаешь…

– Разумеется, дядюшка Эндрью, – Линнет сразу стала деловой.

– Я понимаю, мое замужество многое меняет.

– В том-то и дело. Мне нужна твоя подпись на несколькихдокументах. Но это не спешно, если хочешь, можно в другой раз.

– Нет, зачем откладывать.

Пеннингтон оглянулся. Они сидели одни в углу застекленногосалона. Почти все пассажиры гуляли по палубе. Только мистер Фергюсон потягивалпиво, сидя за маленьким столиком посреди зала и вытянув длинные ноги в грязныхджинсах; Эркюль Пуаро прижался к переднему окну, наслаждаясь раскрывающейсяпанорамой, да старая мисс Ван Скулер погрузилась в книгу о Египте.

– Ну что же, отлично, – решил Пеннингтон и вышел. Линнет иСимон улыбнулись друг другу долгой счастливой улыбкой.